О том, чем будет отличаться казахский балет от уже существующих в мире и нужна ли нам популярность, мы побеседовали с директором театра “Астана Балет” Валерием КУЗЕМБАЕВЫМ.
ШКОЛА ЕСТЬ, БУДЕТ И ФАН-КЛУБ
– Когда мы встречались в прошлый раз на пресс-туре, вы говорили о том, что одна из основных задач театра – сделать казахстанский балет узнаваемым во всем мире брендом. Как, например, русский балет. Не слишком ли амбициозно?
– Как бренд казахстанский балет существует уже достаточно давно. Изначально в Алматы была создана очень хорошая школа на основе ленинградско-московской. И Алматинское хореографическое училище всегда поставляло в мир балета очень сильных выпускников. И, что важно, после распада СССР этот уровень остался. В то время, как многие другие страны региона закрывали хореографические училища, мы сумели не только сохранить нашу школу, но и развить ее.
Она, возможно, не так известна, как академический русский балет, но в профессиональных кругах очень ценится.
Я смотрел статистику: примерно 200 выпускников хореографического училища имени Селезнева работают или работали за рубежом. Кто-то может сказать, что это недостаток, мол, не смогли удержать. Но я с этой точкой зрения совершенно не согласен. Во-первых, если их берут в зарубежные труппы, и я могу сказать, что это одни из лучших коллективов мира, значит, они соответствуют тем высоким требованиям. Наших танцоров иногда принимают за выпускников московской или петербургской школы. Во-вторых, артист должен работать не там, где родился, а там, где ему хочется. Он ищет более комфортные для себя условия, ищет перспективу роста. Что в этом плохого? При этом и местное искусство не страдает. У нас в театрах достаточно сильные балетные труппы.
И даже такой мэтр балета, как Юрий Григорович, в одном из своих интервью российской прессе, когда его спросили о лучших школах хореографического искусства, выделил пять устойчивых: российскую, французскую, немецкую, латиноамериканскую и казахстанскую.
– Вы извините, но, по-моему, мы говорим о разном. Одно дело – признание профессионалов, и совсем другое – любовь массового зрителя. А когда речь идет о бренде, наверное, имеется в виду все-таки второе…
– Да, безусловно. Но это очень длинный путь. Если говорить о бренде русского балета, то он создавался столетиями. Мы всего 25 лет продвигаем себя как самостоятельная школа. Задатки для того, чтобы стать известными, у нас есть. Сейчас мы создаем так сказать имидж казахстанского балета, создаем свой репертуар путем синтеза различных современных стилей танца, не забывая классику и национальные мотивы.
Когда будет наработан определенный багаж в нашем театре, а также в алматинском ГАТОБе и “Астана Опера”, можно будет говорить о существовании бренда казахстанского балета в настоящем времени.
Но подчеркну, что развиваться наш балет должен не только на основе классического наследия, но и на казахских традициях танца.
Конечно, всё меняется по ходу. Вот, например, когда создавался наш театр, мы сознательно собирали исключительно женскую труппу, потому что казахстанские женские танцевальные традиции, в отличие, например, от Кавказа, доминировали над мужским танцем. Но по истечении некоторого времени поняли, что для дальнейшего развития, для создания интересных спектаклей нам необходимы и танцовщики, таким образом наша труппа пополнилась мужчинами.
ГДЕ ТЫ, ПЕТР ИЛЬИЧ?
– Тот же русский балет. Сложно представить, был бы он вообще без, например, Чайковского. Есть ли у нас композиторы, столь же значимые и великие?
– Композиторы есть. Великие или нет – покажет время. Проблема состоит в другом. Балет не пишется в кабинете. Думается мне, что даже Чайковский, при всей его гениальности, не чурался сидеть и вместе с Петипа править свою музыку под запросы балетмейстера. А наши композиторы не всегда это понимают. Многие авторы привыкли работать по госзаказу. Я 40 лет занимаюсь этим вопросом, поэтому знаю, что очень много госзаказов остались невостребованными. Музыка была написана, деньги за нее отданы, но никому она оказалась не нужна.
Сейчас я знаю, что группа композиторов обратилась в минкульт с просьбой вернуть госзаказ. Возможно, симфонические и инструментальные произведения, даже оперу можно создавать таким способом, но не балет.
Ко мне некоторые мэтры наши обращаются: “Вот, я написал балет, поставьте”. Но, во-первых, я ничего не ставлю. У нас есть художественный совет, который выбирает музыку: приди, сыграй. Или хотя бы запись принеси. Найдет твоя музыка отклик – оплатим и поставим. Но почти никто не приходит. А, во-вторых, балет создается совместно. Постановщик понимает, что у него вот здесь должно быть адажио, здесь – массовый танец и так далее. И композитор под эти требования должен подстроиться.
Есть, конечно, у нас и другие мастера. Вот, например, Куат Шильдебаев. Он много работает для кино, а там похожая специфика музыки – она не живет отдельно. Едиль Кусаинов очень нравится нашим хореографам. Молодые композиторы есть тоже. Хамит Шангалиев, например. Но всех их объединяет одно: прежде чем писать музыку к балету, они разговаривают с хореографами.
То есть недостаточно быть хорошим композитором, надо хорошо владеть ремеслом: уметь подстроить свое творчество под задачи спектакля.
В большинстве случаев мы ищем музыку сами. Хореограф выбирает то, что ему нравится, потом выходим на автора или его представителей и покупаем произведение или права на использование. Если кто-то к нам приходит с желанием написать балет – мы не отказываем, потому что музыки нам не хватает всегда. Мы даже сами просим иногда композиторов поработать с нами. Но не всегда это сотрудничество получается.
– Может, мало денег предлагаете?
– Это все индивидуально, но такого, чтобы композитор говорил: “Хочу сто тысяч долларов”, а мы пытались скинуть цену до двух тысяч, нет. Как правило, сколько он просит, примерно столько и получает. У некоторых мы выкупаем эксклюзивные права, у некоторых покупаем право на использование, а потом платим авторские: 3–7 процента с каждого спектакля.
НУЖНА ЛИ ПОМОЩЬ НАШИМ ТАЛАНТАМ?
– А что с известными танцовщиками? Они ведь тоже играют немалую роль в страновом продвижении?
– Сложный вопрос… Танцовщики, конечно, есть. Но времена, когда балетные артисты становились известными исключительно в силу своего таланта, наверное, прошли. Все помнят Анну Павлову, Вацлава Нижинского и других танцоров того времени. Но в век глобализации имена распыляются, потому что расширился круг театров.
Последние великие танцовщики появлялись в большей степени благодаря советской политике: чтобы стать знаменитым, надо было убежать из страны. Нуриев, Макарова, Барышников, Годунов – все они именно так получили основную славу и известность.
Хотя они являются действительно выдающимися артистами. Сегодня есть импресарио, которые делают из балетных известных личностей. Методы для этого используются различные, в том числе резонансно-сенсационные, скандальные. Надо ли нашим это? Я, честно говоря, не знаю.
С одной стороны – нам всем хочется, чтобы казахские имена были узнаваемы в мире. И шансов попасть на заметку к деятелям шоу-бизнеса (а балет тоже является частью его), которые смогут сделать из артиста балета звезду, больше, конечно, у тех, работает в европейских театрах. И для продвижения страны, для популяризации искусства такие звезды нужны.
Вспомните, например, сколько сделала для популяризации оперного искусства тройка Доминго – Каррерас – Паваротти? А ведь многие любители классики упрекали их за участие в шоу-программах.
И это уже другая сторона популярности. Есть еще и третья грань. Надо понимать, что импресарио, если делает имя, будет потом это имя эксплуатировать, то есть зарабатывать деньги.
А хорошие танцовщики у нас были всегда. Я хорошо помню нашего Рамазана Бапова. Это был великий артист. Скажу личное мнение. Он гораздо интереснее смотрелся по сравнению даже с сегодняшними звездами мирового балета. Но так в СССР было заведено, что продвигали вперед и отправляли на зарубежные гастроли в первую очередь московских и ленинградских артистов. Вот и получалось, что наши таланты были не до конца востребованы.
Если говорить о современных артистах, мне очень нравится Бахтияр Адамжан. Он признан во всей Европе, любители балета его знают и ждут. А профессионалы признают его превосходство.
ВОСХВАЛЯЕМ, НО СКРОМНО
– Вот мы сейчас говорим о казахстанском балете как о бренде, но возможно ли в принципе развитие такого вида искусства в нашем обществе, где за кусочек голой груди девушек четвертовать готовы?
– Честно говоря, для меня это неожиданный вопрос… Потому что ни разу нас ни в чем подобном не обвиняли. Балет – это искусство. Это высокая эстетика тела. Что может быть красивее человеческого тела? Все художники еще с каменного века пытались отобразить эту красоту. И балет, конечно, продолжение этого восхваления анатомической гармонии человека.
Разумеется, есть в современном мировом балете постановки очень откровенные, есть те, которые пропагандируют неприемлемые для нашего общества идеи. Но мы на них не ориентируемся, потому что должна быть и самоцензура.
– Ну а будет ли наша скромная манера танца востребованна в той же Европе, где чуть ли не детей на сцене делали уже?
– Однозначно да! От нас ждут национального своеобразия и самобытности. Мы интересны чистотой, скромностью и пластикой. Мне кажется, что наоборот, если мы будем ставить провокационные вещи, оттолкнем от себя зарубежного зрителя.
АСТАНА
Источник: caravan.kz